Российская онкология: специалисты есть – нет цепочки
— Илья Алексеевич, давайте начнем вот с какого вопроса: ото всех, кто в последние годы высказывался по теме онкологии, слышу, что у нас, в принципе, все лечат. Да, менее комфортно, но вполне на мировом уровне. И только вы говорите, что рак лучше ехать лечить за границу. Что не так?
— Давайте уточним: я говорю, что иногда это имеет смысл. То есть, если нет финансовой проблемы, то лечиться лучше за границей. Единственное – там надо не просто лечиться, а лечиться по полному циклу. Нельзя съездить за границу, прооперироваться, и рассчитывать, что оставшийся цикл лечения (химиотерапия, лучи или еще что-то) будет проведен в соответствии с изначальным замыслом лечащего доктора.
у нас есть все запчасти, чтобы собрать автомобиль. Не думаю, что при этом собранное на Волжском автозаводе и в корпорации «Тойота» будет равнозначно – все равно контроль качества будет страдать.
У нас есть очень хорошие специалисты – это правда. Но выстроить из них цепочку во всех учреждениях не удается.
А онкологический пациент – это человек, которого лечит целый набор врачей – хирургический онколог, радиоционный, химиотерапевт, диагносты, рентгенологи, и очень важно выстроить грамотную преемственность, единое понимание как лечить.
Даже в очень хорошем онкологическом центре высока вероятность, что без контроля качества всей цепочки – а контроль у нас отсутствует даже для отдельных звеньев, — пациент рано или поздно наткнется на какой-нибудь косяк.
— Насколько у нас вообще работает первичная диагностика? Ну, нашли у человека затемнение в легких, ну, глушат его антибиотиками, ну, держится температура – полгода, восемь месяцев… А потом там лимфома уже с метастазами.
Госпитализируем в федеральные онкологические центры
1. НИИ Нейрохирургии им. академика Н.Н. Бурденко РАМН
2. Российский онкологический научный центр им. Н.Н. Блохина РАМН
- Хирургия
Хирургическая операция, гистология, медикаменты, стационар с 3-хразовым питанием, послеоперационная реанимация и реабилитация. Стоимость 250 000 рублей.
- Лучевая терапия
Варинаты терапии: Стационар на 30 дней — стоимость 250 000 рублей. Амбулаторно 30 сеансов- стоимость 220 000 рублей.
- Кибернож
Неинвазивное удаление опухоли до 5 см и до 3-4 метастазов одновременно. Стоимость 220 000 рублей.
- Гамманож
Неинвазивное лечение опухоли за 1 сеанс. Стоимость 220 000 рублей.
Онкологии нужен крутой маршрут
— Насколько вообще хороша у нас обеспеченность онкологами?
— В стационарах все вроде относительно неплохо, а вот амбулаторных онкологов – крайне не хватает.
Амбулаторная онкология в России мало развита – у нас, например, нет инфузионных центров, где можно комфортно рядом с домом получить химиотерапию – приходится капать ее в онкодиспансере или ложиться в стационар.
https://www.youtube.com/watch?v=M6pAvfACd5I
У нас нет развитых районных отделений, где можно сделать полный цикл диагностики перед госпитализацией – чтобы там при подозрении на рак можно было сделать эндоскопию, биопсию…
Огромное количество вещей в онкологии можно делать амбулаторно – предоперационная диагностика, верификация, стадирование диагноза. Конечно, некоторые вещи нельзя – вот торакоскопию (эндоскопическое исследование — прим. Ред.) амбулаторно делать нехорошо, но какую-нибудь биопсию молочной железы или кожи – вообще без проблем. А у нас все это делают в стационаре. Это жуткий перерасход средств.
Московская оптимизация, которую все клянут, на самом деле – не такая уж плохая, коек в стационарах у нас действительно слишком много. Просто реформу начали не с той стороны: нужно было сначала выстроить качественную амбулаторную помощь, и только потом сокращать стационары.
— В лечении рака сверхважен фактор времени. Насколько необходимость на все процедуры ложиться в стационар тормозит пациента?
— В лечении рака важен вопрос маршрутизации. Как в идеале должен строиться маршрут?
Вот пациент плохо себя почувствовал, пошел на прием, а доктор заподозрил у него рак. Это может быть любой врач первого контакта – терапевт, хирург, гинеколог, семейный врач, врач общей практики… Допустим, больной пришел с ангиной – а там подозрение на рак, или гинеколог при осмотре увидел опухоль молочной железы…
Дальше врач должен направить пациента в районное онкологическое отделение, где его полностью обследуют, исключат этот диагноз, если его нет. Если подозрения подтверждаются, дальше необходимо диагноз верифицировать – то есть, если возможно, выполнить биопсию (в большинстве случаев это можно сделать амбулаторно, правда, у районных онкологов для этого, как правило, нет ни квалификации, ни соответствующего оборудования).
Российская медицина: фельдшеризм или исследование?
— Если человек живет в Москве или в Питере, можно считать, что ему повезло. А если он откуда-нибудь из Ставропольского края?
— А на местах маршрутизация гораздо проще – там, как правило, есть один региональный центр. Если мы, конечно, не берем Томск или Ростов, где есть свои федеральные НИИ онкологии. Другое дело – с качеством лечения и с уровнем понимания онкологии как таковой в регионах действительно проблемы — это факт.
Непрозрачность статистики по раку – основа коррупции
— А насколько в России вообще ситуация критичней в сравнении с Западом?
— В онкоэпидемиологии – критичней всего.
Смертность у нас выше, и она не падает так быстро, как на Западе. Этому две причины.
Во-первых, смертность сильно связана с факторами риска, а у нас они если и меняются, то значительно менее быстро, чем на Западе. Не надо переоценивать влияние медицины на смертность.
Гораздо большее влияние на смертность оказывают общественные тектонические сдвиги.
Стали курить (а у нас много курили в войну и после, в 60-е, курили чуть ли не все) — и поднялась волна рака легких, желудка и пищевода. Стали отказываться от курения – а это в последние десятилетия происходит – рак легких заметно падает.
Второй момент – это скрининговые программы. В тех странах, где они есть, рак молочной железы, рак шейки матки стремительно падают. То есть, заболеваемость примерно такая же, а смертность стремительно падает.
И очень важный момент – контроль качества лечения. У нас мы элементарно не можем сравнить по качеству лечения различные регионы. Даже пятилетнюю выживаемость не можем посчитать – она у нас в канцер-регистре (общем реестре сведений о раковых больных) не отображается.
То есть, основных данных для сравнения динамики лечения у нас нет. Да, врач примерно помнит своих пациентов – одного, десять, сто, иногда они к нему возвращаются, и здесь выживаемость он прикинуть может. Но всю популяционную статистику – не видит.
Наша цель — обеспечить персональную медицинскую помощь
Новейшие аппараты радиотерапии и радиохирургии
Звонок бесплатный из любого региона России. Прием звонков: с 9 до 18 часов (время московское).
1. Без очередей и ожидания. Полное оформление госпитализации происходит в течение 2 часов.
Все будет. Через тридцать лет. Если начать сейчас
— Ну, и как нам обустроить Россию?
ужесточить конкурсы в медицинские вузы и полностью поменять в них систему обучения.
Сейчас обучение строится по менторскому типу: «Так, открыли тетрадки, запишем…» Но мир меняется.
Давайте сделаем, что ли, какой-то экспериментальный вуз – и мы сразу увидим результаты.
Второе: в онкоэпидемиологии – наладить четкую современную регистрацию и ведение статистики. Без этого, даже если мы и будем успешными, мы об этом просто не узнаем. А предпринимать что-то вслепую – невозможно.
То есть, нужно наладить ведение канцер-регистра, установить места типовых ошибок и их устранить. Это – тоже, кстати, образование – врачей-патологоанатомов, стандартизация их работы. И прочее, и прочее. А сейчас у нас даже кодификация диагнозов в разных регионах разная. Мы – вообще лоскутное одеяло.
— И сколько времени уйдет на то, чтобы это все привести к единообразию и выстроить?
— Лет двадцать – пятьдесят. То есть, если мы сейчас начнем, то через пятьдесят лет увидим результаты. Это вообще-то недолго.
Для меня очевидно, что Россия постепенно скатывается к частной медицине.
